Рис. 1. Иркутск, ул. Седова, 70.
Источник: Фотографии старого Иркутска. URL.: http://www.pribaikal.ru/irkutsk-album/gallery/0/600. html (Фото Б. Дмитриева)
Над быстролётной Ангарой,
Вблизи Байкала — утреннего чуда, — Твоих домов узорная причуда,
Твоих домов благословенный рой.
Марк Сергеев
Статья подготовлена в рамках программы фундаментальных научных исследований Минстроя России и РААСН. Проект No 1.3.7.
Деревянная историческая жилая застройка г. Иркутска обладает удивительным по красоте декоративным убранством. Она — главная историческая ценность современного Иркутска (Рис. 1). Нафасадахдомовзапечатленакультура и дух народов, населявших Сибирь, их представления о красоте, степень развития отдельных ремесел, уровень технической и художественной культуры, верования, в частности в существование добрых и злых сил природы.
Магический орнамент покрывает фасады домов. Он несет знаки солнца и дождя, полей и растений, семян и прорастающих весенних цветов. Он содержит необъяснимые формы, которые еще ждут своего исследователя. Магический орнамент покрывает окна и двери, отгоняя злых духов.
Подавляющее большинство исторических деревянных зданий г. Иркутска не обладает статусом памятника, так как кроме уникального декора не имеет других необходимых для этого характеристик. А одно лишь декоративное убранство деревянных домов не спасает их от сноса, так как без воды и канализации они являются настоящими трущобами.
Но именно они и являются главной культурной ценностью — подлинным Объектом Всемирного Культурного Наследия.
Кроме памятников федерального, регионального, местного значения и вновь выявленных объектов, в Иркутске до нашего времени сохранился значительный массив рядовых деревянных домостроений, которые составляют своеобразный художественный фон, формирующий вместе с озелененными пространствами частных двориков уникальное средовое окружение памятников, — сомасштабную человеку жилую среду.
И объекты культурного наследия, и фоновая застройка хранят историческую память, являются ресурсом самоидентификации жителей Иркутска и неоценимым потенциалом культурного наследия Сибири.
Конфликт «ценности» и «трущобности» исторической деревянной застройки в предыдущие годы разрешался одним лишь способом: снести и на ее месте построить современные многоэтажные дома. Ветхое деревянное жилище рассматривалось лишь как резерв территории под новое строительство. Подобную политику в отношении среды обитания необходимо срочно и кардинально менять. На всех уровнях власти. И местные администрации исторических городов обязаны прислушиваться к людям, пока еще сохраняющим силы хотя бы на то, чтобы публично говорить о ценностях исторического наследия, о необходимости его сохранения. Причем, сохранения не в музеефицированном виде (который мало кого сегодня интересует и который некому потом содержать), а в формах живой, обитаемой городской среды. И местные власти должны не просто прислушиваться, а направлять нешуточные ресурсы своих муниципальных программ на воплощение смыслов существования людей. Только так можно здесь, в городах Сибири (да, впрочем, и многих других регионов страны), восстановить основы человеческой жизнеспособности. Потому что наследие (культурное, религиозное, национальное) — это основа идентичности, которая создает базис жизнестойкости, позволяющей этому месту быть конкурентоспособным. Правительства стран, которые осознали этот факт, теперь так же истово, как еще недавно уничтожали, сберегают и восстанавливают свое архитектурное и культурное наследие.
И ты стоишь, в судьбу свою вобрав
Минувших дней события и сказки,
Простор — от Енисея до Аляски,
Соседство океанов и держав.
Марк Сергеев
Иркутск — одновременно и типичный, и уникальный сибирский город.
Типичный, потому что возник точно таким же образом, что и все остальные города на восточной окраине России в XVI– XVII вв. в результате колонизационной политики — сначала как укрепленное место размещения военного отряда казаков (Рис. 2), а потом как деревянная крепость с административными и военно-хозяйственными постройками(Рис.3).Азатемикаккаменная крепость с деревянными жилыми и административными зданиями (Рис. 4).
Рис. 2. 1652 г. Иркутская деревянная крепость-острог — начальный этап колонизации Восточной Сибири (рисунок Б. Лебединского).
Источник: Судьба деревянного Иркутска. Перспективы развития города [Электронный ресурс]. Режим до- ступа: http://www.brandcampus.ru/pause/pause_28.html на русс. яз.
Рис. 3. 1695 г. Иркутская деревянная крепость (реконструкция В. Кочедамова).
Источник: Шесть стилей деревянного Иркутска. Часть 1: Сибирское барокко, классицизм, модерн, неатрибутированные формы [электронный ресурс]. Режим доступа: http://archvuz.ru/2013_2/8 на русс. яз.
Рис. 4. 1700 г. Иркутская каменно-деревянная крепость (гравюра Б. Лебединского).
Источник: Шесть стилей деревянного Иркутска. Часть 1: Сибирское барокко, классицизм, модерн, неатрибу- тированные формы [электронный ресурс]. Режим доступа: http://archvuz.ru/2013_2/8 на русс. яз.
Поселение стремительно росло. Каменными в нем были лишь культовые, административные и отдельные общественные здания. Весь остальной город, как и все прочие города Сибири, был деревянным. Причина в том, что кирпич дорог, а дерева полным-полно — за околицей тайга. В 1730 г. в Иркутске насчитывалось всего лишь 5 каменных строений: 2 церкви, приказная изба, пороховой погреб и пивоварня (1).
Вся остальная жилая застройка представляла собой 1-2-этажные деревянные дома. И через семьдесят лет картина не изменилась — к концу XVIII в. в Иркутске насчитывалось 2 800 домов, из которых каменных (и казенных, и частных) было около 30 (2), остальные — деревянные (3). В 1803 г. в городе — 59 каменных построек. В 1810 г. — более 70 каменных зданий, из них 30 частных казенных домов (4) (Рис. 5, 6, 7).
Рис. 5. Иркутск. Вид с Иерусалимской горы.
Источник: Иркутск. Вид с Иерусалимской горы [электронный ресурс]. Режим доступа: http://baikal.ru/ru/ irkutsk/cards/panors/pand3.html на русс. яз.
Рис. 6. Иркутск. Вторая половина XVIII в.
Источник: Иркутск на почтовых открытках [электронный ресурс]. Режим доступа:
http://baikal.ru/ru/irkutsk/ cards/panors/pand3.html на русс. яз.
Рис. 7. Иркутск. Вторая половина XVIII в.
Источник: Иркутск на почтовых открытках [электронный ресурс]. Режим доступа: http://baikal.ru/ru/irkutsk/ cards на русс. яз.
В конце XVIII в. росту города в немалой степени способствовал тот факт, что в 1799 г. Иркутск стал столицей гигантской губернии, границы которой захватывали и Камчатку, и Американский континент, в частности Аляску (Рис. 8).
Рис. 8. Карта Иркутской губернии. 1808 г.
Источник: Шесть стилей деревянного Иркутска. Часть 1: Сибирское барокко, классицизм, модерн, неатрибу- тированные формы [электронный ресурс]. Режим доступа: http://archvuz.ru/2013_2/8 на русс. яз.
В г. Иркутске формировались все экспедиции на Дальний Восток, в Монголию, Якутию, Америку. Через Иркутск шли все посольства в Пекин и торговые караваны в Китай. Оптовая торговля с Тихоокеанским Востоком сосредотачивалась в руках иркутских купцов, что способствовало формированию крупных личных капиталов и, как следствие, интенсивному гражданскому строительству и сопутствующему ему украшению новостроек и интерьеров.
В 1879 г. пожар уничтожил всю центральную часть города. После пожара Иркутск довольно быстро отстроился заново. Причем на месте сгоревших домов возникла новая деревянная и каменная застройка, которая планировочно мало отличалась от допожарной, потому что новые дома появлялись в тех же самых границах земельных участков, которые были до пожара, и в прежних габаритах зданий. Делалось это из-за необходимости следовать тем же самым нормативным требованиям противопожарных разрывов между зданиями, предельно разрешенной этажности, необходимости обеспечивать прежние эксплуатационные условия — разворот телег, въезд во двор, удобство разгрузки поклажи и проч. Эта новая деревянная застройка во многом воспроизводила те формы декоративного убранства домов, которые существовали до пожара. Потому что ничего иного плотницкие бригады изготавливать не умели и при восстановлении домов повторяли известные им приемы и воспроизводили отработанные ими формы (Рис. 9, 10, 11).
Рис. 9. Застройка города после пожара 1879 г. Вид города Иркутска. 1898 г.
Источник: Иркутск на почтовых открытках [электронный ресурс]. Режим доступа: http://baikal.ru/ru/irkutsk/ cards на русс. яз.
Уникальность современного Иркутска заключается в том декоративном убранстве, которое несут сохранивши- еся до сегодняшнего дня деревянные дома, возведенные в конце XVII — на- чале XIX века. Именно деревянная историческая застройка является основной чертой Духа места и главной характе- ристикой идентичности города. Деко- ративное убранство деревянных домов Иркутска — главная ценность историко- культурного наследия, «архитектурный генофонд» Восточной Сибири.
И вдруг привидится такое:
В сплетенье судеб и тревог
Встает над дикою рекою
Иркутский рубленый острог.
...Ни знатных зодчих, ни прорабов,
Ни удалых грузовиков,
Весь мир — боярский сын
Похабов Да сотня дюжих казаков.
Марк Сергеев
В 1731 г. Иркутск становится центром провинции и его роль как административного и торгового центра резко возрастает.
Рис. 10. Застройка города после пожара. Вид города Иркутска. 1906 г.
Источник: Иркутск на почтовых открытках [электрон- ный ресурс]. Режим доступа: http://baikal.ru/ru/ irkutsk/cards на русс. яз.
Рис. 10. Застройка города после пожара. Вид города Иркутска. 1906 г.
Источник: Иркутск на почтовых открытках [электрон- ный ресурс]. Режим доступа: http://baikal.ru/ru/ irkutsk/cards на русс. яз.
В середине XVIII в. тип планировки усадебной застройки оконча- тельно переходит от сельского вида жилого дома к городскому, а внешний вид городских жилых домов коренным образом изменяется с появлением пиленых досок (5). В предыдущий период — с момента основания города до середины XVIII в. — г. Иркутск строился почти исключительно из топорного леса, и вопрос экономии не стоял, так как вокруг был строевой лес, постепенно выбираемый на строительство и дрова (6). Если брусья, пластины, тес и применялись, то довольно редко ввиду трудоемкостиих изготовления. Так, для получения бруса, плах (половина бревна) или пластин бревна стесывались топором или раскалывались при помощи клиньев. Для кровли использовалось дранье или тес. При изготовлении теса нужно было расколоть бревно на части топором и деревянными клиньями, затем обтесать поверхность полученной тесины топором-теслом. Сложность и медлен- ность этого процесса исключали широкое использование теса и, как следствие, основное его количество шло на устройство кровли, а в оформлении фасадов он почти не употреблялся (7).
Пиленый стройматериал появился с возведением лесопилки, которая располагалась на р. Ушаковке и приводилась в действие при помощи воды (поэтому летописи именуют ее «пильной мельницей»).
Точное время ее появления неизвестно, но в начале 1757 г. она ужe работала (8). Принято считать, что именно появление пиленых материалов явилось одной из причин переворота в архитектуре городского жилища, так как повлекло за собой изменение конструктивной системы — замену самцовой конструкции крыши (Рис. 12) на стропильную. Некоторые специалисты (Калинина, Красная) считают, что это совпало по времени с регламентацией межевания участков, что, в свою очередь, повлекло торцовое расположение жилых домов на участке, и с законодательным определением торцового фасада, обращенного к улице, как главного (9).
Некоторые исследователи (Л. Басина, А. Гаращенко, И. Калинина, Е. Ладейщикова) полагают, что формирование во второй половине XVIII в. городского облика дома также связано с появлением таких новых строительных материалов, как листовое стекло и листовое железо (10).
Исчезновение массивных самцовых бревен и появление щипца из пиленых досок привели к устройству фронтона и формированию принципиально новой фасадной композиции, поскольку теперь сруб стены отделился от крыши, перестав составлять с ней неразрывное целое. Наряду с более пологой, утратившей с торца значительные выносы двускатной кровлей стала применяться конструкция высокой (подчас равной высоте самого дома) четырехскатной крыши с вальмами (дом с подобной кровлей получил наименование «горбатый»), которая еще более закрепила преобразования композиции фасада, поскольку торцовый фасад, который обычно являлся главным, уличным, приобрел прямоугольное очертание (Рис. 13).
Рис. 13. Иркутск. Жилой дом, названный «горбатым». Троицкая ул. (ул. 5 Армии).
Источник: Калинина И. В., Красная Н. Н. Город и дерево. Архитектура и ремесло. — Иркутск: ООО Агентство «МаиР», 2013. — 452 с., илл. С. 20.
Если ранее самцовый бревенчатый щипец составлял неразрывное единство со стеной, сливаясь с нижней частью постройки, то теперь прямоугольная стена фасада резко разграничилась с кровлей,
визуальноотделившисьотнеелибофрон- тоном, либо вальмовым скатом, что дало повод для появления обильного подкарнизного декора (Рис 14).
Рис. 14. Иркутск. Дом с вальмовой кровлей. Подкарнизный декор кровли и фронтона. Источник: Предоставлено Я. Лисициной
Изменились пропорциональные соотношения основных объемов, важную роль начинают играть оконные проемы, размеры которых увеличились. Как следствие, с лицевых фасадов исчезают волоковые окна, первоначальная двухосная композиция заменяется трехocнoй (позже ставшей традиционной), что изменяет положение окон на фаcaдe, их размеры и пропорции. Примерно в это время на колодных окнах появляются зачаточные формы наличников в виде простой доски, прикрывающей щель между верхней колодиной и бревном (11). Изредка наличники и подкарнизные доски профилировались скромной порезкой в виде орнаментальных полос в технике глухой резьбы (12). Тип городского жилого дома на одну се- мью представлял собой сооружение в одноиливдважильянаподклете,иногда с мезонином. Большие двухоконные сени делались с высоким крыльцом (13).
Отказ от самцовых кровель и появление колодных окон открыли дорогу использованию новых элементов архитектуры — карнизов, фронтонов, балконов с ограждением в виде балясин, наличников и т. д. (14). По мнению отдельных специалистов (Калинина, Красная), зачаточные формы наличников появляются в иркутских жилых домах с середины XVIII в. (15).
Домик деревянный неказистый
И забор — не нынешним чета.
Только взгляд становится искристым,
Там резьба, как песня, как мечта.
Л. Лампи
Деревянный декор иркутских домов включает пять стилей:
1) сибирское барокко;
2) классицизм;
3) неорусский (славянский языческий);
4) восточный;
5) модерн.
Кроме того, присутствуют художественно целостные ансамбли неатрибутированных на данный момент стилистических форм.
Удивительно то, что до сих пор внимание исследователей было сосредоточено всего лишь на двух стилях — барокко и классицизме. Остальные не выделялись и не изучались. Так, в статье, посвященной декору фасадов и интерьеров иркутских домов, московский архитектор Е. Ю. Барановский, исследовавший деревянную историческую застройку г. Иркутска, указывает на наличие всего двух стилей — «барочного и классического» (16), прочие формы именуя «эклектичными модификациями». Другие стили — неорусский (славянский языческий), восточный, деревянный модерн оставались в «научной тени» и не привлекали внимания исследователей, несмотря на то, что в иркутских домостроениях они представлены, пожалуй, наиболее широко и многообразно (особенно славянский языческий).
Каждый их иркутских стилей декора отличается спецификой архитектурной пластики и своеобразием форм практически всех элементов, слагающих художественный ансамбль декоративного убранства данного вида. В этой связи трудно согласиться с высказыванием о том, что иркутские «деревянные постройки сложно отнести к конкретному стилистическому направлению, поскольку грань между декоративными элементами классицизма и барокко трудноразличима» (17).
Рассмотрим стили декора, выявив в каждом из них характерные признаки и специфические элементы, определив конкретные художественные «грани», рази- тельно отличающие их друг от друга, и поставив вопросы о причинах возникновения этих стилей в сибирской провинции, движущих силах и механизмах смены одного стиля другим.
СИБИРСКОЕ БАРОККО
Когда краеведы, историки и архитекторы говорят и пишут о «сибирском барокко» (именуемом иногда московским, нарышкинским или украинским), то обычно в качестве примеров и основных объектов изучения приводят каменные культовые здания. Особенно часто как наиболее яркий образец сибирского барокко приводят Крестовоздвиженскую церковь — подлинный шедевр сибирско- го культового зодчества (Рис. 15).
Рис. 15. Иркутск. Декор фасада Крестовоздвиженской церкви.
Источник: Храмы г. Иркутска [электронный ресурс]. Режим доступа: http://dickhunter.narod.ru/ photoalbum_irkutsk_ch.html на русс. яз.
Но очень мало, практически ничего не пишут об огромном количестве деревянных иркутских домов, фасады которых украшены деревянными наличниками с криволинейным сандриком в виде двух встречных волют и акротерия, выполненных в технике объемной резьбы. Этот наличник с характерным художественным элементом — объемным резным акротерием и волютами — и является основным признаком деревянного иркутского деко- ра стиля «барокко» (Рис. 16).
Рис. 16. Иркутский деревянный декор. Сибирское барокко (Фото Б. Дмитриева, Л. Антипина, Н. Заруби- ной, М. Мееровича)
Анализ исключительно каменной храмовой архитектуры для описания стиля «сибирское барокко» и игнорирование огромного количества деревянных домов рядовой застройки с уникальнейшим резьбовым декором являются следствием устойчивого представления специалистов о том, что «барочное стилистическое направление нашло отражение в основном в культовой архитектуре», в то время как «в частном деревянном домостроении... господствовал классицизм» (18). С этим утверждением невозможно согласиться.
В ходе исследования, выполненного студенткой Зарубиной Н. А. на кафедре Архитектурного проектирования ФГБОУ ВПО «Иркутский государственный технический университет» в форме научно-исследовательской дипломной работы по теме «Сибирское барокко» в деревянной гражданской архитектуре г. Иркутска XIX в.» (19), были выявлены, обобщены и типологизированы формы декора данного стилистического направления, расположенные на наличниках, лобанях, подоконных досках. Исследование доказало, что разнообразие форм декора стиля «иркутское барокко» значительно богаче и шире, нежели в каменной культовой архитектуре. И что барочное стилистическое направление нашло свое воплощение в гражданской архитектуре в несравнимо большей степени и в значительно более широком диапазоне создания пластических форм, нежели в культовой.
Несмотря на глубину и широкий охват материала исследованием Н. А. Зарубиной, выявившим, систематизировавшим и обобщившим барочные формы декора более чем сотни сохранившихся объектов, приходится констатировать, что проявление барокко в гражданской деревянной архитектуре г. Иркутска, к сожалению, еще очень далеко от исчерпывающих выводов. На сегодняшний момент даже не определена точная дата появления этого стиля в деревянной архитектуре города. Возможно, он возник даже раньше массовой моды на классицизм, принудительно привитой российской провинции в результате целенаправленной государственной архитектурной политики в самом конце XVII в. Или он появился только во второй половине XVIII в. — после того, как ослабились нормативно-законодательные регулятивы внедрения образцовых классицистических фасадов. Или барокко и классицизм сосуществовали одновременно (о чем свидетельствуют одинаковые даты построек, несущих разные формы декора, а также совершенно не описанное явление одновременного наличия на фасаде деревянных иркутских домостроений элементов обоих стилей) — факт, который до сих пор остается абсолютно не разъясненным с точки зрения общей теории эволюции архитектурных стилей, описывающей их последовательную смену, но никак не одновременное существование.
Также до сих пор не разъяснены причины появления этого стиля в Иркутске. Указания на то, что он возник благодаря выходцам из Украины или европейской части России, которые мигрировали в Сибирь и принесли с собой стилистические предпочтения «украинского барокко» или «московского барокко», впоследствии «переплавившиеся» на месте в формы «сибирского барокко», бездоказательны и основаны лишь на визуальном сходстве некоторых форм и элементов. Эта версия сомнительна, прежде всего, потому, что по всей траектории соответствующих миграционных потоков по территории России, во всех тех местах, где оседали переселенцы, ничего подобного не обнаруживается.
Гипотеза о влиянии польских ссыльных, которые в результате депортации перемещались из Польши непосредственно в Сибирь, нигде не оседая по пути принудительной высылки, кажется более правдоподобной. Но и она требует проверки из-за целого ряда присущих ей противоречий.
В частности, выяснения того, селились ли в Иркутске польские ссыльные компактно или рассредоточено? Выступали ли они в роли застройщиков жилья или были лишь его арендаторами, потому что стиль декора определялся владельцем дома, а не временными квартиросъемщиками. Работали ли они плотниками или резчиками по дереву (т. е. имели ли возможность привнести привычную им барочную стилистику в свои повседневные заказы)? Для проверки этой гипотезы нужно построить сравнительные таблицы, позволяющие сопоставить национальную и культурную (а также, возможно, и религиозно-конфессиональную) принадлежность владельцев домостроений с одной стороны, и виды декора на этих домах с другой. А затем определить, имеется ли какая-либо художественно-образная специфика домостроений, в которых жили польские ссыльные. Было бы весьма целесообразным провести подобную работу в отношении территориальной локализации проживания представителей других конфессий и этнических диаспор (в частности, для выявления генезиса восточного стиля иркутского деревянного декора (20)).
Калинина И. В. и Красная Н. Н. утверждают, что привнесению в иркутское деревянное зодчество архитектурных стилей «барокко» и «классицизм» в конце XVIII в. способствовали профессиональные архитекторы А. Я. Алексеев и А. И. Лосев, работавшие губернскими архитекторами (21). Однако хронологически период их деятельности в этом качестве соответствует периоду господства классицизма, но никак не барокко... Кроме того, профессиональные архитекторы практически не были задействованы в процессах деревянного жилищного строительства и вряд ли могли хоть как-то способствовать появлению и массовому распространению деревянного барочного декора.
Необходимо также проверить предположение о прототипической роли в возникновении стиля «сибирское барокко» барочных иконостасов православных храмов г. Иркутска, поскольку на это указывают И. В. Калинина и Н. Н. Красная, высказывая предположение о том, что именно отсюда барочные мотивы «постепенно перекочевали в домовую резьбу. Связь эта закономерна, поскольку ту и другую резьбу выполняли одни и те же мастера, более того, изощренность форм иркутских барочных наличников могла возникнуть только на базе мастеров-резчиков высокой квалификации... Именно в иконостасной резьбе зародились и сформировались орнаментальныемотивы,формы и композиционные приемы»(22).
Для проверки этой гипотезы следует проанализировать эволюцию стилистики иконостасов (и церковных интерьеров в целом) в период с конца XVII в. до начала XIX в., а затем хронологически сопоставить ее с появлением и после- дующей эволюцией «сибирского (иркутского) барокко» на фасадах иркутского жилья. Данное исследование позволит конкретизировать хронологические границы явления «иркутское барокко» по- скольку общеизвестно, что проявление архитектурной «моды» (в том числе и в интерьерах) применительно к церковной архитектуре — это явление совсем не стихийное, а скорее «законодательное». Это значит, что храмовые здания строились и оформлялись не в соответствии со вкусами настоятелей, эстетическими предпочтениями руководства местной епархии или, тем более, вкусами прихожан, а согласно церковным канонам, и тот или иной стиль декоративного убранства интерьеров церквей был централизованно регулируемым и предписываемым из столицы, из Синода. Установление точных датировок церковных постановлений о распространении стиля барокко в провинцию и сопоставление их с датами возведения жилых иркутских домостроений с барочным декором позволит выявить хронологическую последовательность событий и характер влияния интерьеров культовых зданий на фасады гражданских. Также следует установить, имели ли мастера-резчики иконостасов возможность (и в каких масштабах) «подрабатывать на стороне», занимаясь резьбой наличников жилых домов.
Пытаясь обнаружить истоки сибирского барокко в гражданской деревянной архитектуре Иркутска, также следует проработать и «бытовую» гипотезу происхождения — влияние стилистики мебели, выступившей в качестве прототипа для заимствования пластических элементов в оформлении наличников зданий.
Стиль «сибирское барокко» и его местная разновидность «иркутское барокко», проявившие себя в деревянной гражданской архитектуре г. Иркутска — это уникальное, неизученное явление, предмет давно назревших комплексных региональных краеведческих исследований.
КЛАССИЦИЗМ
«Деревянный классицизм» — стиль, имитирующий в дереве формы каменной архитектуры классицизма (Рис. 17, 18, 19).
Рис. 17. Пример иркутского деревянного декора, имитирующего формы каменной архитектуры (ул. Декабрьских событий, 52. Фото М. Мееровича)
Рис. 18. Пример иркутского деревянного декора, имитирующего формы каменной архитектуры (ул. Декабрьских событий, 52). Чертеж фрагмента фасада. Источник: Калинина И. В., Красная Н. Н. Город и дерево. Архитектура и ремесло. — Иркутск: ООО Агентство «МаиР», 2013. — 452 с., илл. С. 380.
Рис. 19. Пример иркутского деревянного декора, имитирующего формы каменной архитектуры (ул. Декабрьских событий, 52). Чертеж фрагмента фасада. Источник: Калинина И. В., Красная Н. Н. Город и дерево. Архитектура и ремесло. — Иркутск: ООО Агентство «МаиР», 2013. — 452 с., илл. С. 383.
Стиль классицизм был привнесен в Сибирь вместе с «высочайше реко- мендованными» фасадами, которые стали поступать в иркутскую провинцию из Санкт-Петербурга начиная с 1792 г. (Рис. 20, 21).
Рис. 20. «Фасадов примерных против протчих вновь строющихся городов каменным и дере- вянным домам», 1770-е гг. (верхний ряд слева направо: фасад каменного дома, фасад дома с лавками на первом этаже; нижний ряд: фасады деревянных домов).
Источник: Асманкина В. А. Влияние эстетики классицизма на декоративное убранство деревянной гражданской архитектуры г. Иркутска конца
XVIII — начала XX в. Научно-исследовательская историко-теоретическая дипломная работа. Рук. Меерович М. Г., конс. Ладейщикова Е. Р. 2011. — 90 с. — рукопись
Рис. 21. Образцовые фасады для Иркутска. 1792 г.
Источник: Асманкина В. А. Влияние эстетики классицизма на декоративное убранство деревянной гражданской архитектуры г. Иркутска конца XVIII — начала XX в. Научно-исследовательская историко-теоретическая дипломная работа. Рук. Меерович М. Г., конс. Ладейщикова Е. Р. 2011. — 90 с. — рукопись
В 1809 г. издается правительственный указ «О строении частных домов в городах по вновь высочайше утвержденным фасадам». За три года (с 1809-го по 1812 г.) было издано пять гравированных альбомов чертежей, соответствовавших взглядам русского классицизма. Они были объединены под общим названием «Собрание фасадов, Его Императорским Величеством высочайше апробированных для частных строений в городах Российской Империи». В пяти альбомах, рассылавшихся на места, содержалось в общей сложности около 224 образцовых фасадов жилых, хозяйственных и других зданий и свыше 70 проектов заборов и ворот. Проекты не сопровождались планами, потому что целью этой акции было обеспечить стилевое единство застройки, оставив при этом будущему
владельцу максимальную свободу в выборе планировки дома и его украшения. Каждый конкретный застройщик, получая разрешение на строительство, снабжался всего двумя предписывающими чертежами: планом участка и фасадом здания. В Иркутск экземпляр (в двух томах) «Высочайше утвержденных фасадов частных домов по городам Российской империи» поступил в начале 1810 г. 14 марта эти об- разцовые фасады были препровождены в городскую думу для обязательного ис- полнения (23).
Согласно строительному Уставу того периода «постройка по фасадам может быть производима в большей или меньшей величине с уменьшением числа окон, размера их» (24). Во второй половине XVIII в. была разработана (архитектором И. Лемом) и разослана по меньшей мере по 200 российским городам серия проектов из 8 домов и лавок, называвшаяся «Фасада примерных против протчих вновь строющихся городов каменным и деревянным домам». В соответствии с Уставом проекты были снабжены сопроводительной записью: «Наружные украшения и внутреннее расположение оставить хозяевам на волю кто какия пожелает» (25). Это давало законодатель- ные возможности серьезных изменений образцовых фасадов на местах (Рис. 22) и предоставляло полную свободу собственникам в декорировании зданий.
Рис. 22. Иркутск. Преобразование образцового фасада в ходе доработки образцовых проектов на местах: 1. Образцовый фасад; 2. Дом Гофмана (ул. Большая).
Источник: Калинина И. В., Красная Н. Н. Город и дерево. Архитектура и ремесло. — Иркутск: ООО Агентство «МаиР», 2013. — 452 с., илл. С. 35.
Итак, и материал постройки, и внутренняя планировка, и декор фасада в конце XVIII — начале XIX в. в г. Иркутске определялись владельцами домов самостоятельно и административными структурами никак не регламентировались. Таким образом, частный застройщик, с одной стороны, строго подчинялся градостроительной дисциплине и внедряе- мой свыше общей стилевой направленности городской застройки, а с другой — имел достаточно широкую свободу в определении внутреннего обустройства домостроений и их внешнего оформле- ния. В результате переделки образцовых фасадов под дерево — основной в тот период местный строительный материал — и возник в г. Иркутске «деревянный классицизм».
Однако с 1811 г. декоративное убранство стало регламентироваться. С этого времени, в отличие от предшествовавшего периода, когда выбор наружного украшения производился самостоятельно и своевольно домовладельцем или архитектором, фасады могли декорироваться только формами и элементами из художественного арсенала классицизма: модульонами, триглифами, замковыми камнями, рустованными цепями углов зданий, ордерными композициями и другими элементами, традиционному русскому деревянному зодчеству совершенно не свойственными (Рис. 23) (26).
«В соответствии с проектными образцами фасады деревянных зданий получали обязательную симметрию, трехчастное членение по высоте, подобно ордерному, а также обшивку гладкими досками, имитировавшую штукатурку каменной поверхности» (27).
Рис. 23. Иркутск. Жилой дом, пер. Волконского, 10. Источник: Калинина И. В., Красная Н. Н. Город и дерево. Архитектура и ремесло. — Иркутск: ООО Агентство «МаиР», 2013. — 452 с., илл. С. 38.
С этого момента типология декора стиля классицизм иркутских деревянных домостроений разделяется на три «русла»: 1) изготовление стилистических элементов классицизма (карнизов, пилястр, тяг, капителей и проч.) в деревянном исполнении (Рис. 24); 2) изготовление стилистических элементов классицизма (ризалитов, триглифов, лопаток, на которых часто делали вертикальные желобки, имитирующие каннелюры, капителей, тяг и проч.) за счет штукатурки по дранке (Рис. 25), — в этом случае для придания еще большего сходства с каменной архитектурой также оштукатуривались и плоскости деревянных стен; 3) изготовление в деревянном исполнении ставен, наличников, фриза, подкарнизного декора и проч., но размещение их на оштукатуренном фасаде деревянного дома (Рис. 26).
Рис. 24. Пример деревянного дома, в котором элементы фасадного декора выполнены штукатуркой по дранке (ул. Свердлова, 23. Фото М. Мееровича)
Рис. 25. Пример деревянного дома, оштукатуренного по дранке (ул. Некрасова, 9 а. Фото М. Мееровича)
Рис. 26. Пример оштукатуренного деревянного дома с подшивным дощатым фризом, деревянными наличниками, ставнями, подкарнизным декором и проч. (ул. Некрасова, 9 а. Фото М. Мееровича)
Иркутская деревянная архитектура стиля классицизм с элементами, выполненными из дерева, несет практически всю палитру пластических решений каменной классицистической архитектуры (Рис. 27). И при этом отличается рядом характерных особенностей. Так, одной из отличительных черт иркутского деревянного классицизма являются фальшивые кронштейны (Рис. 28, 29). В подлинной классической архитектуре они являются элементом, реально поддерживающим выступающие части здания (свесы кровли, балконы и т. п.). В противоположность этому в иркутской деревянной архитектуре деревянные кронштейны дома лишь фиктивно держат сильный вынос кровли, потому что на самом деле они не являются наружными выносами балок пере- крытия, как в классической архитектуре, а лишь имитируют их наличие.
Рис. 27. Имитация форм каменной архитектуры в дереве (ул. Декабрьских Событий, 52).
Источник: Калинина И. В., Красная Н. Н. Город и дерево. Архитектура и ремесло. — Иркутск: ООО Агентство «МаиР», 2013. — 452 с., илл. С. 380.
Рис. 28. Фальшивые деревянные кронштейны (ул. Марата, 54. Фото М. Мееровича)
Рис. 29. Фальшивые деревянные кронштейны (ул. Декабрьских событий, 52).
Источник: Калинина И. В., Красная Н. Н. Город и дерево. Архитектура и ремесло. — Иркутск: ООО Агентство «МаиР», 2013. — 452 с., илл. С. 382.
Другим характерным признаком иркутского деревянного классицизма являются деревянные триглифы, которые представляют собой деревянный брусок с 2-4 неглубокими бороздками со скошенными углами, на котором ниже полочки располагаются 4-5 деревянных объемных треугольника, обозначающих (имитирующих) классицистические «капли» (Рис. 30). Характерной чертой является то, что в иркутском деревянном классицизме разрыв между триглифами далек от классицистических образцов — расстояния между ними в 5-6 раз больше, чем в обычной ка- менной ордерной схеме.
Рис. 30. Иркутские триглифы (Фото В. Асманкиной)
Сегодня феномен иркутской дере- вянной архитектуры, имитирующей ка- менные формы архитектуры классицизма, в достаточной мере не исследован и не изучен. Это серьезная исследовательская задача регионального краеведения. На сегодняшний момент очевидным является лишь тот факт, что по разнообразию форм, по оригинальности пластических решений, по характеру сочетания с другими стилями это — уникальное явление в сибирской архитектуре.
Для того, чтобы глубже понять истоки возникновения, распространения и развития этого стиля в деревянной гражданской архитектуре г. Иркутска и Восточной Сибири в целом, необходимо выяснить, сколько домов, относящихся к этому стилю, было в Иркутске до мас- сового уничтожения деревянной исторической застройки в советский период в результате сноса, а особенно в результате поджогов в последние десятилетия. Сколько домов с той или иной разновидностью классицистического декора сохранилось на сегодняшний день в Иркутске, как они расположены, можно ли выявить закономерности их появления в зависимости от этапов расширения городской застройки? Почему они разбросаны по территориям, относящимся к разным этапам развития города? Почему мы не обнаруживаем близких по стилю декора домов, расположенных рядом друг с другом? Какие разновидности классицистического стиля реально представлены в декоративном оформлении фасадов иркутских зданий? Почему, например, в системе классицистического декора встречается совершенно нехарактерный для классицизма растительный орнамент (Рис. 31)
Рис. 31. Растительный орнамент в классицистическом декоре (ул. Карла Либкнехта, 24. Фото М. Мееровича)
МОДЕРН
Стиль модерн в дереве существует в г. Иркутске всего в нескольких отдел ных примерах. Он не представляет собой массового явления, подобного вышеперечисленным стилям (Рис. 32).
Рис. 32. Иркутск. Жилой дом в стиле модерн, ул. Дзержинского, 15.
Источник: Калинина И. В., Красная Н. Н. Город и дерево. Архитектура и ремесло. — Иркутск: ООО Агентство «МаиР», 2013. — 452 с., илл. С. 398.
Рис. 33. Иркутский деревянный декор. Модерн (ул. Профсоюзная, 87).
Источник: Резьба по дереву в архитектуре Иркутска [электронный ресурс]. Режим доступа: http://irkipedia.ru/content/rezba_po_derevu_v_ arhitekture_irkutska
В отечественной историографии, посвященной деревянному декору, принято считать, что одной из основных причин изменения его стилистики являлась эволюция технологий и инструментов работы с деревом. Интереснейшей задачей исследования декора деревянной гражданской архитектуры г. Иркутска является выяснение, какая технология производства плотницких работ «сопровождала» каждый из перечисленных выше стилей: модерн, деревянный классицизм, «иркутское барокко», «древнерусский языческий», восточный?
Для ответа на вопрос о механизме воспроизведения стилей деревянного декора необходимо также собрать хронологически развернутый материал о процентном соотношении хозяйств г. Иркутска, занимающихся столярным и плотничным промыслами, о количестве плотницких артелей, об общем количестве членов артелей, содержании их работы, характере взаимодействия с заказчиком, отношении расценок на возведение сруба и на декорирование фасада, способе изготовления декора — штучном (для каждого здания) или «поточном» (когда декор заготавливался впрок и заказчик мог купить его так же, как мы сегодня покупаем на строительных рынках гипсовые карнизы), об этнической принадлежности мастеров-резчиков и т. п.
Эти вопросы касаются и деревянного модерна. И, решая их, исследователь вновь с неизбежностью выходит к теме «подготовки плотницких и столярных кадров по 15 видам ремесел» (28) и оказывается перед необходимостью охарактеризовать художественное образование, которое получали выпускники «Конторы строения домов и различных ремесел», составлявшие костяк рабочих артелей, занимавшихся изготовлением декоративного убранства жилых домов. А самое важное — необходимо выяснить, в какой мере они могли влиять на вкусовые и стилистические предпочтения заказчика?
Также необходимо составить хронологические таблицы, в которых синхронно сопоставить на иркутском материале: а) эволюцию технологий плотницких работ (появление в Иркутской губернии машин, инструментов по распиловке дерева и вырезанию криволинейных форм, изменение техник обработки древесины, способов скрепления различных деталей в единую композицию наверший и т. п.); б) расширение территории города на различных этапах его развития с показом, в какой период и какие новые стилистические веяния появлялись на той или иной конкретной территории; в) эволюцию деревянного декора различных стилей (наглядно показать, что изменялось со временем, а что оставалось неизменным); г) эволюцию архитектурной моды и «официально распространяемых» стилей (когда появились те или иные стили, когда начали смешиваться); д) примеры декора, спроектированного профессиональными архитекторами и примеры работы народных плотницких артелей (провести сравнительно-сопоставительный анализ и показать, в чем разница).
Один из основных вопросов темы: на каком этапе строительства жилого дома и кто конкретно определял характер декоративного убранства (на стадии проекта, на стадии согласования, на стадии строительства, на стадии украшения)? В какой мере характер декора регламентировался распоряжениями чиновников? В какой степени хозяин волен был сам определять внешний вид своего дома, а в какой вынужден был следовать традиции (описать примеры и сопоставить постройки, относящиеся к произвольному решению хозяина дома и к определенному стилю, навязанному ему сверху)? Можно ли утверждать, что выбор стиля декоративного убранства дома и конкретных элементов декора мог принадлежать исключительно мастеру арте- ли? То есть, кто выступал «субъектом» декорирования: а) хозяин домостроения; б) профессиональный архитектор, привлекавшийся к проектированию здания; в) художник, участвовавший в меблировке интерьера или разработке внешнего вида — фасада здания; г) бригадир артели плотников, на свой вкус подбиравший и компоновавший стандартные элементы отделки фасадов; г) городской архитектор, подписывавший разрешение на применение типового фасада, и др.
НЕОРУССКИЙ («СЛАВЯНСКИЙ ЯЗЫЧЕСКИЙ»)
Название «славянский (древнерусский) языческий стиль» декора условно. Оно указывает на присутствие в деревянном орнаменте иркутских домов магико-символических элементов, описанных Б. А. Рыбаковым в его трудах «Язычество древней Руси» (29) и «Язычество древних славян» (30) (Рис. 34).
Рис. 34. Иркутский деревянный декор. Древнерус- ский языческий стиль (бул. Гагарина, 16. Фото Б. Дмитриева)
Если мы рассмотрим верх типичного иркутского оконного наличника, то уви- дим, что он украшен резным полукругом, расположенным посредине, и еще двумя четвертинками кругов по краям (Рис. 35).
Рис. 35. Знаки солнца на наличнике дома (ул. Мара- та. 62. Фото. М. Мееровича)
Б. А. Рыбаков приводит в своей книге значения подобных языческих религиозно-магических символов (31). Опираясь на них, можно утверждать, что декоративные элементы в виде полукруга и четверика символизируют небесное светило в трех состояниях ежедневного, ритмически повторяющегося цикла солнцехода: восход, полдень и закат (Рис. 36).
Рис. 36. Знаки солнца в иркутском деревянном декоре (Составлено М. Г. Мееровичем)
Наличие архаического знака солнца в нижней части окна объясняется тем, что представления о мире у древних славян имели трехчленную структуру (Рис. 39). Согласно этим представлениям солнце после прохождения по небесной части своего пути спускалось под землю, где омывалось в подземных водах, а затем вновь восходило на небе — чистое и жизнетворное. Этими представлениями, кстати, предопределено особое значение в сюжетах древнерусского быта — в вышивке, резьбе на домашней утвари и т. п. — изображений водоплавающих птиц (гусей, уток, лебедей), а также коней. Именно они возили солнце в его надземной (кони) и подземной (гуси) частях солнцехода (Рис. 37, 38, 39).
Рис. 37. Традиционный древнерусский мотив вышивки — изображение коней и водоплавающих птиц.
Источник: Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М.: Наука. 1994. — 610 с.
Рис. 38. Изображения коней и водоплавающих птиц, а также знака солнца на бытовой утвари.
Источник: Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М.: Наука. 1994. — 610 с.
Рис. 39. Трехчленная структура мира и круговорот солнца в представлениях древних славян (Составле- но М. Мееровичем)
Небесная часть, в соответствии с языческими мировоззренческими представлениями, разделялась на два неба: «ближнее» облекало землю (небо светил и воздуха), отделенное от «верхнего» неба голубым куполом «тверди»; в «верхнем» обитал Род — верховный повелитель вселенной и распорядитель «хлябей небесных» (запасов воды). На деревянных наличниках иркутских домов мы встречаем знаки дождя (хлябей небесных), изображенные в виде деревянных капель, направленных вниз — к знаку поля.
Помимо знаков воды в декоре встречается еще несколько устойчивых идеограмм. Можно предположить, что это знаки божественной оплодотворяющей силы, обеспечивавшей, по мнению древних, воспроизводство всего живого (в том числе растений, домашних животных и проч.). Эта оплодотворяющая сила представлялась проявлением высшей эманации — «женского семени», обеспечивающего возобновление жизненного цикла. Оно периодически возникало перед изумленным взором предков в виде возникавших ниоткуда, а следовательно, чудесным, божественным образом, капель росы. Эти капли трактовались как капли животворного молока, извергнутые на землю богиней плодородия Макошь, и именовались «грудами». Они изображаются в виде округлой формы, присущей как каплям росы, так и женской груди. Эти знаки располагались в верхнем ярусе магическизаговорного декора, соседствуя со знаками дождя, потому что животворная влага — такой же неотъемлемый элемент плодородия, что и солнечная благодать (Рис. 40, 41).
Рис. 40. Знаки дождя и груд в иркутском деревянном декоре (Составлено М. Мееровичем)
Рис. 41. Знаки воды (дождя) и «груды» в декоре деревянной архитектуры г. Иркутска (ул. Кайская, 22. Фото А. Матвеевой)
Ниже под знаками хлябей небесных (дождя) и груд в данном типе декора, как правило, располагаются один или два прямоугольника или ромба или плоские геометрические фигуры иных конфигураций. Это знаки поля, причем поля «засеянного» — благодаря изображению семени (Рис. 42).
Рис. 42. Знаки поля и семени (засеянного поля) и знаки дождя над ними в иркутском деревянном декоре (Составлено М. Мееровичем)
Часто над знаками поля, как правило, засеянного (что обозначается за счет размещения значка семени), встре- чаются знаки прорастающих растений. (Рис. 43, 44).
Рис 43. Знаки прорастающих растений (ул. Карла Либкнехта, 19. Фото А. Матвеевой)
Рис. 44. Знаки прорастающих растений над знаком засеянного поля (ул. Грязнова, 9. Фото М. Мееровича)
Рис. 45. Виды растительного декора с подзоров иркутских зданий.
Источник: Калинина И. В., Красная Н. Н. Город и дерево. Архитектура и ремесло. — Иркутск: ООО Агентство «МаиР», 2013. — 452 с., илл. С. 101.
Иногда знаки прорастающих растений располагаются рядом со знаком семени либо в границах знака поля или по бокам от него. Иногда знаки растений за- мещают знаки поля, располагаясь на его месте (Рис. 46).
Рис. 46. Знаки дождя (прямоугольные), знаки груд (полукруглые), знаки растений, располагающиеся на месте знака поля (ул. 1-ая Красноказачья, 12. Фото М. Мееровича)
Постоянство и цикличность солнцехода, регулировавшего жизнь и деятельность людей, необходимость цикличного проявления женского осеменяющего начала — росы, а также дождя, периодически проливающегося на поля и обеспечивающего рост растений и т. п., являлись устойчивыми элементами сюжетов архаической аграрно-мифологической обрядности. Таким образом наши предки просили благосклонности у природы, чтобы получить хороший урожай. Как следствие, все эти архаические символы, выражающие обрядно-мифологические представления наших предков, связанные с земледельческим культом солнца, воды, семян, поля, прорастающих растений и т. п., содержатся в деревянном узорочье древнерусского стиля иркутской деревянной гражданской архитектуры.
Деревянный декор древнерусского языческого стиля — это универсальное образно-идеографическое письмо, элементы которого, несмотря на формальные различия, визуально «читаемы» и легко могут быть понятны даже человеку, не знакомому с русским языком или письменностью. Эти символы несут магико-символический смысл и играют роль оберегов. Сводя их в единую смысловую систему, можно изобразить идеальную схему-модель обережного аграрно-маги- ческого декора, располагавшегося вокруг окна (Рис. 47, 48).
Рис. 47. Идеальная схема-модель обережного аграрно-магического декора (Составлено М. Мееровичем)
Рис. 48. Идеальная схема-модель обережного аграрно-магического декора, располагавшегося вокруг окна в иркутской деревянной архитектуре XIX в. (Составлено М. Мееровичем)
Некоторые деревянные здания Иркутска являются почти образцовой иллюстрацией этой идеальной схемы. Например, в декоре зданий, расположенных на ул. Грязнова, 9 и ул. К. Либкнехта, 120 (уничтоженного в августе 2011 г. финансово-строительной корпорацией «Новый город»), мы встречаем практически все элементы языческого обережного аграрно-магического декора в полном соответствии с логикой их размещения: а) солнце в трех состояниях — восход, полдень, за- ход; б) три знака солнца в подземной части, сопровождаемые знаками воды; в) знаки засеянного поля и вокруг него прорастающих растений; г) знаки дождя над знаком поля и т. п. (Рис. 49).
Рис. 49. Иркутские примеры, наиболее полно воплощающие схему обережного аграрно-магического декора (ул. Грязнова, 9; ул. Карла Либкнехта, 120 — уничтожен в августе 2011 г. финансово-строительной корпорацией «Новый город». Фото М. Мееровича)
Древнерусский языческий декор иркутских домостроений — яркий пример обережного заговора, воплощенного в дереве. Но в отношении него остается много нерешенных вопросов. Например, объяснение магико-символического значения иркутского декора, изложенное в данной статье, опирается, как мы указывали, на труды Б. А. Рыбакова (32), в которых он описал пласт дохристианских верований восточных славян, основан- ных исключительно на солнечном культе.
Но ведь существовал еще и лунный культ. Какова возможная трактовка смыслового значения элементов деревянного декоративного убранства исходя из этой системы языческого мировоззрения?
Также остается не разъясненным вопрос о том, почему ничего подобного не встречается в северных областях России, хотя известно, что переселенцами именно из этих территорий заселялся Иркутский край в XVI–XVIII вв. Присутствовало здесь и значительное количество ссыльных. Было много представителей коренного населения — бурят. Как отмечал в 1745 г. ученый-натуралист Г. В. Стеллер — участник Второй Камчатской экспедиции Витуса Беринга, некоторое время проживавший в Иркутске, «...в городе имеются жители трех сортов: сибиряки, ссыльные, или новые русские, и браты, или буряты. К жителям, однако, могут быть причислены еще и промышленные. Они пришли из самых бедных местностей России — с целью обогатиться сравнительно со своим бывшим состоянием, но многие из них поселяются здесь насовсем <...> промышленные являются выходцами со всех городов России и Сибири, но большинство из них со времени прекращения торговли в Архангельске прибыло из Архангельской провинции и городов Устюг, Вологда, Соль Вычегодская, Яренск, а также из городов Арзамас, Ярославль и Рязань. В России их называют бурлаками или гулящими, но здесь они безосновательно получили название «промышленные». Они могут заниматься всем, чем хотят, тогда как прежде это название прилагалось лишь к тем, кто ходит компаниями на соболиный, лисий, бобровый и песцовый промыслы, на рыбную ловлю или занимался торговлей и поставлял купцам слюду и тому подобные вещи» (33).
Если описанная выше система древ- нерусского языческого декора действительно имеет древнеславянские корни и была привнесена в Сибирь в ходе ее колонизации из перечисленных выше русских городов, то почему подобный декор фактически не представлен ни в этих городах, ни в других поселениях, возникавших в Сибири в ходе ее колонизации?
Каков механизм воспроизведения деревянного декора? Мы знаем, что городская гражданская архитектура создавалась артелями плотников, воспроизводившими известные им образцы из поколения в поколение методом «по прототипу». Безусловно, естественные изменения накапливались, наслаивались. Они размывали и изменяли первоначальный смысл и вид, трансформировали исходные формы. Иркутская деревянная архитектура содержит много примеров подобного «размывания» смыслов, их утраты и, как следствие, изменений и искажения прототипических форм декора (Рис. 50, 51).
Рис 50. Изменение формы солярного знака вследствие утраты обережного смысла декора (ул. Горная, 5 а. Фото М. Мееровича)
Рис 51. Изменение формы солярного знака вследствие утраты обережного смысла декора (ул. Горная, 6. Фото М. Мееровича)
Со временем развивалась технология плотницких работ. Как следствие, рельефный орнамент сменялся прорезным, а с появлением металлических гвоздей распространение приобрел накладной многоступенчатый декор. Народные мастера, давно позабыв об изначальном обережном смысле декора, скорее всего, лишь привычно воспроизводили традиционные изображения и композиции. А также применяли модные в то время формы и привлекательные художественные мотивы (Рис. 52).
Рис. 53. Восточный орнамент, выполненный в технике пропильной резьбы (ул. 2-я Железнодорожная, 54. Фото А. Матвеевой)
Рис. 54. Восточный орнамент, выполненный в технике объемной резьбы (ул. Марата, 41. Фото А. Матвеевой)
Рис. 55. Восточный орнамент, выполненный в смешанной технике (ул. Седова, 43. Фото А. Матвеевой)
ВОСТОЧНЫЙ
В ходе исследования, выполненного студенткой Матвеевой А. А. на кафедре Архитектурного проектирования ФГБОУ ВПО «Иркутский государственный технический университет» в форме научно-исследовательской дипломной работы по теме «Влияние культуры Востока на декоративное убранство гражданской архитектуры г. Иркутска начала XVIII — конца XIX в.» (34), среди иркутских деревянных построек было выявлено 35 объектов, несущих «восточный» стиль декоративного убранства. По технике изготовления декора эти домостроения можно разбить на три группы: а) с пропильной резьбой (Рис. 53); б) скульптурной резьбой (Рис. 54), в) выполненные в смешанной технике (Рис. 55).
Можно выделить три типа наверший, несущих восточный стиль декора: 1) сохраняющий трехчастную структуру прототипического древнерусского декора, изображающую знак солнца в трех состояниях (при этом происходит замена «восточными» элементами знаков древнерусского декора — полукруга и четвертей, имитирующих три состояния солнечного диска: восход, закат и полдень) (Рис. 56); 2) со сплошной, неразрывной декоративной композицией, сохраняющей три композиционных оси, расположенных аналогично прототипу древнерусского декора (Рис. 57); в) со сплошной, одноосевой композицией (лучковый карниз с единичным пропильным или скульптурным элементом) (Рис. 58).
Рис. 56. Навершие наличника восточного стиля, сохраняющего трехчастную структуру прототипи- ческого древнерусского декора (ул. Бабушкина, 15. Фото А. Матвеевой)
Рис. 57. Сплошное навершие, сохраняющее три композиционных оси, расположенные аналогично древнерусскому прототипу (ул. Кайская, 22. Фото А. Матвеевой)
Рис. 58. Сплошная одноосевая композиция — лучковый карниз с единичным пропильным или скульптурным элементом (ул. Грязнова, 16 а, ул. Подгорная, 12. Фото А. Матвеевой)
Во всех случаях восточный стиль в своих художественных формах несет явные черты бурятской орнаменталистики (Рис. 59).
Рис. 59. Бурятская орнаменталистика — прототип стилистики элементов «восточного» стиля декора
иркутской деревянной гражданской архитектуры XIX в.
Источник: Матвеева А. А. Влияние культуры Вос- тока на декоративное убранство гражданской архитектуры г. Иркутска начала XVIII — конца XIX в. Научно-исследовательская историко-теоретическая дипломная работа. Рук. Меерович М. Г., конс. Ладей- щикова Е. Р. 2010. — 120 с. с илл. — рукопись.
Характерным признаком восточного стиля декора также является появление на фризовой доске, на месте прототипических элементов древнерусского декора (знака поля или засеянного поля), восточных «графических» пропильных или объемных композиций (Рис. 60).
Рис. 60. Расположение «восточных» элементов на месте славянских (ул. Грязнова, 16 а; ул. Марата, 41. Фото А. Матвеевой)
Элементы восточного декора, стилистически не характерные для древнерусской системы декоративного убранства, обнаруживаются и на подоконных досках (Рис. 61).
Рис. 61. Восточные элементы декора на подоконных досках (ул. Горького, 14. Фото А. Матвеевой)
Исследуя восточный стиль иркутского декора, необходимо ответить на вопрос, в какой мере связаны формы декоративных элементов фасадов деревянной гражданской архитектуры г. Иркутска с национальной культурой народов, населявших Сибирь. Или визуальное сходство с образами восточной орнаменталистики—это лишь случайное совпадение? Какие конкретно мотивы присутствуют в декоративном обрамлении иркутских окон: бурятские, монгольские, китайские, японские, иные? Какая из восточных культур и по каким причинам оказала наибольшее влияние на формообразование восточного стиля иркутского декора? Какие графические, композиционные, художественно-образные черты этой культуры могут рассматриваться как предопределяющие типологию форм одного из стилей иркутской декора? В чем состоит специфика декоративного убранства восточного стиля деревянной гражданской архитектуры г. Иркутска в отличие от других городов России.
НЕОБЪЯСНИМЫЕ (НЕАТРИБУТИРОВАННЫЕ) ФОРМЫ ДЕКОРА
К отдельной стилистической группе деревянного декора г. Иркутска конца XVIII — начала XIX в. следует отнести все те разнообразнейшие формы убранства деревянной гражданской архитектуры, которые не нашли пока внятного разъяснения своего происхождения, не получили отнесения ни к одному из известных стилей, не обрели пока строгой научной констатации.
Но, несомненно, они представляют собой столь же яркое и необычное художественное явление, как и художественно завершенные стили, описанные выше. Эти необъяснимые формы ожидают своего детального и углубленного обследования, изучения, обобщения, систематизации (Рис. 62, 63, 64, 65). Эти не обретшие пока своего историко-культурного описания формы ждут своего исследователя.
Рис. 62. Пример неатрибутированных форм декора иркутских деревянных зданий (ул. Иосифа Уткина, 6 б. Фото М. Мееровича)
Рис. 63. Пример неатрибутированных форм декора иркутских деревянных зданий (ул. Карла Либкнехта, 19. Фото М. Мееровича)
Рис. 64. Пример неатрибутированных форм декора иркутских деревянных зданий (ул. Пятой Армии, 35, ул. Горная 13 а. Фото М. Мееровича).
Источник: Жемчужина неправильной формы [электронный ресурс]. Режим доступа: http://www. a3d.ru/architecture/stat/318
Рис. 65. Пример неатрибутированных форм декора иркутских деревянных зданий (роспись лобани классицистического наличника). Архивная фотография. Объект утрачен (Фото М. Мееровича)
СОЧЕТАНИЯ НЕСКОЛЬКИХ СТИЛЕЙ
Характеризуя иркутский деревянный декор, следует подчеркнуть такую его особенность, как сочетания двух, трех и более стилей (Рис. 66).
Рис. 66. Сочетание трех стилей: классицизма, восточного и древнерусского (ул. Марата, 54. Фото М. Мееровича)
Этот феномен смешения (переплетения) стилей — двойного (барокко с классицизмом, классицизм с восточным, древнерусский с классицизмом и т. п.), тройного (барокко с классицизмом и древнерусским, классицизм с древне- русским и восточным и т. п.) — требует своего детального изучения. Необходимо установить период возведения таких построек, сопоставляя кварталы, в которых они находятся, с точными датами возведения этих кварталов. И, в конечном счете, ответить на вопрос «как хронологически протекали процессы»: а) появления каждого из описанных выше стилей, б) привязки образцовых классицистических проектов, в) трансформации и наложения образцовых классицистических проектов на существовавшие к этому времени сти- листические ансамбли (восточный, древнерусский), г) смешения стилей и включения в их ансамбли появившегося позднее сибирского барокко и т. д. (Рис. 67, 68, 69).
Рис. 67. Сочетание двух стилей: классицизма и древнерусского (ул. Каландаришвили, 23. Фото М. Мееровича)
Рис. 68. Сочетание трех стилей: классицизма, восточного и древнерусского (ул. Карла Либкнехта, 15. Фото М. Мееровича)
Рис. 69. Сочетание двух стилей: классицизма и сибирского барокко (ул. Ударника. 5. Фото М. Мее- ровича)
Пусть есть города и красивей,
и выше,
но где бы пути иркутян ни легли,
они тебя видят,они тебя слышат,
любимый Иркутск,серединаЗемли!
Марк Сергеев
НЕРЕШЕННЫЕ КРАЕВЕДЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ
Феномен декоративного убранства деревянной исторической архитектуры г. Иркутска требует своего углубленного краеведческого, архитектурного, культурно-исторического и художественно-образного изучения. Он нуждается не только в сборе и систематизации первичного натурного материала и его обобщающем описании, но и в ответе на ряд вопросов, ключевых для понимания процессов появления, усложнения и трансформации как отдельных элементов стиля, так и стилистических систем в целом: кто был «субъектом» декорирования — домовладелец, строители, центральная власть, спускавшая сверху образцовые фасады, обязательные к применению, городские власти, которые согласовывали внешний вид домов? Как функционировал механизм согласования декора домостроений, возводимых без проектов (по типовым «контурам» образцовых фасадов)?
Необходимо выяснить роль профессиональных архитекторов в распространении декоративных форм, в частности иркутского деревянного классицизма, в трансформации прототипов и рассылаемых образцов. Влияли ли и каким образом проекты, выполненные профессиональными архитекторами, на возникновение декора на тех домах, которые самостоятельно возводились артелями плотников? Какое количество домостроений возводилось ремесленническими артелями без предварительно разработанных проектов декоративного убранства? Как проекты профессионалов могли влиять и реально влияли на образную составляющую «продуктов труда» артельщиков? Откуда «народные мастера» заимствовали барочные формы? Откуда они черпали представления о том, каким должен быть стиль «классицистический декор»? Кто учил иркутских строителей пониманию классицизма? Каким образом они получали представления о пропорциях? Из каких источников «срисовывали» классицистические элементы декора для применения их в своей работе? Возможно, местом распространения этих знаний была «Конторастроения домов и различных ремесел» — главное место подготовки плотницких и столярных кадров в Иркутске (35). Для исчерпывающего ответа на этот вопрос следует изучить содержание процесса теоретической и практической подготовки кадров профессиональных рабочих в «Конторе»: состав учебных предметов (лекционных и практических курсов), их наполнение конкретными знаниями и т. п. Понять, какое место в этих учебных курсах занимали художественно-композиционные постулаты стиля «классицизм».
Следует также выяснить, изготавливался ли декор «штучно» — для конкретного заказчика, под конкретное строение, или заготавливался «погонажем» впрок (как сегодня изготавливаются и продаются полиуретановые карнизы)? Продавалсяли он поштучно, и мог ли хозяин просто пойти в лавку и самостоятельно подобрать на свой вкус для своего дома тот или иной набор элементов, закупив его «метражом»?
Для понимания истоков возникновения, распространения и развития стилей деревянного декора необходимо установить специфику генезиса каждого их них: хронологические рамки появления древнерусского стиля, причины возникновения иркутского барокко, истоки востоного стиля и т.д. В отношении иркутского деревянного классицизма необходимо выяснить, по каким «правилам» и принципам «детали» и «элементы» иркутского классицизма (кронштейны, триглифы, розетки, пальметты и проч.) собирались в единые классицистические композиции. В какой мере постройки иркутского деревянного классицизма соответствовали историческому прототипу? В какой степени и по каким причинам стилистические прототипы трансформировались в зависимости от местных условий? В чем состояли расхождения исходных пропорциональных прототипов, местных форм, т. е. в какой мере каноническая схема-модель классицистического декора изменялась в деятельности местных мастеров? Какую роль в трансформации классицистической схемы сыграло отсутствие технологий поточного изготовления сложных элементов (например, изготавливались только те элементы, которые не требовали штучной работы и, как следствие, стоили значительно дешевле)? Был ли классицистический деревянный декор гражданской деревянной иркутской архитектуры конца XVIII — начала XIX в. однороден, или в нем можно выявить несколько очевидно специфических разновидностей (подвидов)?
Необходимо на фактическом материале доказать, зависел или нет формально-стилистический характер каждого из стилей декоративного убранства от: а) планировочного решения домостроения, б) технологии изготовления декоративных элементов, в) конструктивных особенностей декора? В какой мере и каким образом на формы деревянного декора иркутских домостроений повлияли национальные культуры народов, населявших Сибирь (украинцев, белорусов, поляков, евреев, татар, бурят и др.)?
Влияние какой из культур в наибольшей степени прослеживается в иркутском барокко, иркутском классицистическом декоре, восточном стиле (бурятские, монгольские, китайские, японские)? Происходили ли какие-либо видоизменения прототипических схем декора в связи с национальностью и культурой владельца дома? Или стиль декора выступал в роли феномена, «усредняющего» и «уравнивающего» художественные амбиции представителей всех национальных меньшинств в рамках единого «государственного» стиля? И др.
Детальное изучение каждого из стилей декоративного убранства деревянной гражданской архитектуры г. Иркутска предполагает: а) натурную фотофиксацию сохранившихся объектов деревянного зодчества; б) сбор и обобщение архивного краеведческого материала по утраченным объектам; в) определение примерных (точных) дат возведения зданий за счет нанесения их на карту города, соотнесения с имеющимися точно датированными планами застройки города; г) систематизация элементов декора и выделение их разновидностей; д) выявление характерных мест расположения типичных элементов на фасадах домостроений; е) семиотическое изучение элементов декора и вариантов их комбинаций; ж) построение идеальных знаково-символических (смысловых) моделей по каждому из стилей; з) сравнительно-сопоставительный анализ реальных объектов с идеальными моделями систем декоративного убранства; и) выявление декоративных ансамблей, составленных из двух, трех, четырех стилей декора; к) объяснение причин возникновения стилей декора, особенностей генезиса, а также факторов, вызывавших искажения и трансформации художественно-образных черт в местных условиях (в частности, установление «субъекта» декорирования на каждом из исторических этапов развития архитектуры).
Вопросы, которые ждут сегодня ответов, касаются не только художественно- образных аспектов декоративного убранства иркутской деревянной архитектуры. Еще в большей мере они относятся к социально-организационным и социально-политическим сторонам процесса охраны объектов историко-культурного наследия, затрагивая деятельность администраций города и области. Сегодня в практике городского управления процесс уничтожения и рядовой деревянной застройки, и памятников архитектуры приобрел поточно-конвейерный характер.
Согласованное Службой по охране объектов культурного наследия Иркутской области невключение в список охраняемых объектов или выведение из списка памятников, придающие законные основания целенаправленному уничтожению деревянного дома собственником, по объемам деятельности службы перевешивают процесс сохранения и рачительного сбережения деревянного исторического наследия. Строительный бизнес смотрит на территорию, занятую деревянными историческими домостроениями, лишь как на резерв земли под новую застройку, а не как на «архитектурный антиквариат». И «расчищает» эту территорию под новое строительство с помощью тех органов и лицензированных экспертов, которые призваны обеспечивать охрану исторического наследия. А муниципальная власть не в состоянии сопротивляться этому процессу из-за отсутствия реальных меха- низмов сохранения и реновации крупных фрагментов исторической среды.
Сложно точно установить, сколько иркутских объектов культурного наследия (деревянные здания) было выведено за последние годы Службой по охране объектов культурного наследия областно- го правительства из списка охраняемых и оказалось обречено на уничтожение. По неофициальным данным, число таких объ- ектов достигает более чем 250 за пять лет. Под давлением каких сил это было произведено? Насколько подобное «выведение» было культурно-исторически обоснованным? Сколько исторических зданий из числа тех, что не подпали под «официальный» приговор, оказались «случайно» сгоревшими «по причине негодной электропроводки»? Какое количество пожаров действительно является следствием пло- хого состояния электропроводки, а сколь- ко — результатом целенаправленных поджогов и лишь прикрывается подобными официальными заключениями? И почему по ним не ведется расследований, направленных на поиск реальных поджигателей, а не на фиктивное обоснование причин, позволяющее истинным виновникам уходить от наказания.
Следует упомянуть, что, по данным томских коллег, всего около 3-4% утрат де- ревянных домов происходит по причине самовозгорания электропроводки, боль- шая часть — 43% — в результате целе- направленных поджогов с последующим уничтожением объектов, находившихся до пожара во вполне удовлетворитель- ном техническом состоянии (для расчист- ки территории под новое строительство); 14% — в результате самовольного губи- тельного искажения первоначального об- лика объекта; 14% — в результате сноса зданий, пришедших в аварийное состоя- ние. А какова иркутская статистика подоб- ного рода? Если томская статистика хотя бы приблизительно соответствует истин- ным причинам пожаров деревянных до- мостроений г. Иркутска, то закономерным является вопрос, обращенный к власти: что она делает для предотвращения тех 43% целенаправленных поджогов? Ведь опыт некоторых городов наглядно пока- зывает: принятие местного закона о том, что на месте сгоревших деревянных до- мов, располагавшихся в границах «досто- примечательного места», может появить- ся только точно такой же дом, начинает надежно спасать деревянные домостро- ения от «случайного» возгорания «из-за плохой электропроводки» (Рис. 70).
Рис. 70. Один из многочисленных примеров деревянных домов, сгоревших в последние годы в г. Иркутске (Фото М. Мееровича)
Вопросы, ожидающие сегодня ответов, касаются также и методических (методологических) сторон процесса охраны объектов историко-культурного наследия. Дело в том, что причины разрушения исторической среды в результате уничтожения подавляющего большинства иркутских деревянных зданий, несущих уникальный декор, состоят в том, что эти здания лише- ны возможности обрести охранный статус «объектов культурного наследия» из-за несовершенства методики оценки их уникальности. Подавляющее большинство иркутских деревянных домов не обладает статусом памятника только потому, что, кроме уникального декора, не имеет других, необходимых для этого (согласно существующим методикам) характеристик. Как следствие, законодательно эти дома никак не защищены и абсолютно бесправны перед натиском новых владельцев земли, приобретающих ее для строительства исключительно с целью извлечения прибыли, а вовсе не сохранения культурного наследия. Сама методика оценки «историко-культурной ценности» зданий и сооружений нуждается сегодня в серьезной корректировке в пользу истории и культуры, а не в угоду тем, кто настойчиво и «мотивированно» добивается выведения вновь выявленных (или «случайно» подгоревших) объектов из списка памятников и тут же бесследно уничтожает их.
Магико-обережный орнамент, покрывающий крыльца, ворота, окна и двери иркутских домов XIX в. и отгоняющий злых духов (Рис. 71, 72), не способен защитить от современных демонов обогащения. В
конфликте денег и культуры деньги ока- зываются сильнее — культурно-историческая ценность декоративного убранства фасадов деревянных домов не способна перевесить стоимость земли под ними.
На земле чудесной, где кругом тайга,
Сотни лет назад был острог построен.
Там на берегах, где Иркут-река,
Славный город родился новый.
И спустя века он столицей стал
Необъятной Сибири Восточной.
Здесь зимой мороз, а весна в цветах,
Славный город — любви источник!
Т. Высокос
Систематическое знание об историко-культурном наследии рядовой исторической деревянной застройки способно коренным образом изменить отношение к массивам деревянной застройки г. Иркутска. В первую очередь, к его центру — он должен рассматриваться исключительно как реставрируемая (а не сносимая) застройка. Именно так обстоит дело во всем мире, где имеется архитектурный культурно-исторический потенциал, хотя бы отдаленно напоминающий иркутский. Во всем мире малоэтажное усадебное жилье в центре города является самым престижным и самым дорогостоящим типом жилья. Во всем мире ценность архитектурно-исторического наследия научились превращать в деньги. У нас же оно до сих пор лишь «требует» денег.
Основным носителем уникального декора является рядовая (фоновая, средовая) застройка, лишенная статуса памятника в силу несовершенства методики оценки зданий при постановке их на государственную охрану — она рассматривает уникальность декоративного убранства лишь как второстепенный фактор.
Современному Иркутску необходима муниципальная и региональная программы комплексного восстановления рядовой деревянной исторической застройки, политически поддержанные федеральной властью. С приспособлением исторических зданий под современное элитное жилище с обязанием владельцев сохранять в неизменном виде исторический облик домостроений.
Деревянное наследие Иркутска ставит огромное количество краеведческих, архитектурных, социально-исторических, историко-культурных вопросов, ждущих своего сосредоточенного и углубленного изучения. Ответы на них — одно из фундаментальных оснований регионального краеведения, основа сохранения исторической памяти о прошлом народов, осваивавших и населявших Сибирь. Деревянное наследие выдвигает требования незамедлительного решения социально-политических и социальнорганиза- ционных проблем, препятствующих его сохранению. Оно требует формирования и осуществления специфической муниципальной градостроительной политики, основанной на вдумчивом и наполненном государственной ответственностью отношении к стремительно исчезающему культурно-историческому наследию деревянного Иркутска.
Муниципальная политика г. Иркутска должна быть пересмотрена таким образом, чтобы кардинально изменить существующее положение, чтобы бизнес и власть смогли извлекать и доходы, и политический капитал из иркутского исторического архитектурного наследия, при этом не уничтожая, а сохраняя, реконструируя, ревалоризируя его.
Рис. 71. Магико-обережный орнамент в иркутском деревянном декоре (Фото М. Мееровича)
Рис. 72. Магико-обережный орнамент в иркутском деревянном декоре (ул. Грязнова, 40). 1960 г. Источник: Деревянные узоры Иркутска [электрон- ный ресурс]. Режим доступа: http://www.liveinternet. ru/users/3888678/post364322543/page1.html
Библиография
1. Асманкина В. А. Влияние эстетики классицизма на декоративное убранство деревянной гражданской архитектуры г. Иркутска конца XVIII — начала XX в. Научно-ис- следовательская историко-теоретическая дипломная работа. Рук. Меерович М. Г., конс. Ладейщикова Е. Р. 2011. — 90 с. — рукопись.
2. Барановский Е. О типологии жилых домов Иркутска // Земля Иркутская. 2002. No 1 (18). С. 23-29.
3. Барановский Е. Типология элементов декора фасадов и интерьеров иркутских домов // Земля Иркутская. 2002. No 2 (19). С. 4-6.
4. Иркутск деревянный. Альбом-путеводитель / Фото И. Бержинского, текст Л. Ба- синой, А. Гаращенко, И. Калининой, Е. Ладейщиковой. Иркутск: Земля Иркутская, 2010. — 160 с., илл.
5. Калинина И. В., Красная Н. Н. Город и дерево. Архитектура и ремесло. — Иркутск: ООО Агентство «МаиР», 2013. — 452 с., илл.
6. Клейн Л. С. Воскрешение Перуна. К реконструкции восточнославянского язычества. — Санкт-Петербург: Евразия, 2004. — 480 с.
7. Корзун А. В. Развитие архитектурного своеобразия исторического города (на примере Иркутска). Том 1: Дис. ... канд. архитектура: 18.00.01 Москва, 1984.
8. Корзун А. В. Традиции деревянной жилой застройки Иркутска // Земля Иркутская, 2001. No 16. С. 25-28.
9. Матвеева А. А. Влияние культуры Востока на декоративное убранство гражданской архитектуры г. Иркутска начала XVIII — конца XIX в. Научно-исследовательская историко-теоретическая дипломная работа. Рук. Меерович М. Г., конс. Ладейщикова Е. Р. 2010. — 120 с. с илл. — рукопись.
10.Оглы Б. И. Иркутск: о планировке и архитектуре города. — Иркутск, Вост.-Сиб. кн. издат., 1982. — 112 с., илл.
11.Ожегов С. С. Типовое и повторное строительство в России в XVIII–XIX веках. — 2-е изд., — М., 1987. С. 12-15.
12. Павлюченкова Э. Г. Иркутск уходящий: о декоре деревянных и каменных домов. — Иркутск: Оттиск, 2008. — 70 с., илл.
13. Полунина Н. И. Живая старина Приангарья. — М.: Искусство, 1990. — 174 с., илл.
14. Рыбаков Борис Александрович. ВикипедиЯ. Свободная энциклопедия [электронный ресурс]: http://ru.wikipedia.org/wiki/ Рыбаков_Борис_Александрович.
15. Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XI–XIII вв. М.: Наука, 1982. — 589 с. 16. Рыбаков Б. А. Язычество древней Руси. М.: Наука, 1987. — 790 с.
17.Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М.: Наука. 1994. — 610 с.
18. Хохрин Е. В., Ляпин А. А., Казанова Ю. О. Формирование типологии деревянных
жилых домов Иркутска в работах исследователей архитектуры ХХ в. / Известия вузов. Инвестиции. Строительство. Недвижимость. 2013. No 1 (4). С. 180-185.
19. Щербин В.Т. Народный стиль иркутских жилых домов (к историографии вопроса и выделению учетно-стилевой категории) // Земля Иркутская. 1999. No 11. С. 32-35.
20. Зарубина Н.А. Сибирское барокко в деревянной гражданской архитектуре Иркутска XIX века. Научно-исследовательская историко-теоретическая дипломная работа. Рук. Меерович М. Г., конс. Ладейщикова Е. Р. 2012. — 227 с. с илл. — рукопись.
Примечания
1. Иркутск деревянный. Альбом-путеводитель / Фото И. Бержинского, текст Л. Басиной, А. Гаращен- ко, И. Калининой, Е. Ладейщиковой. Иркутск: ООО НПФ «Земля Иркутская». 2010. — 160 с., илл. С. 12. 2. Там же.
3. Калинина И. В., Красная Н. Н. Город и дерево. Архитектура и ремесло. Иркутск: ООО Агентство «МаиР», 2013. — 452 с., илл. С. 30.
4. Там же. С. 37-38.
5. Калинина И. В., Красная Н. Н. Указ. соч. С. 18.
6. Все городские летописи, действительно, отмечают обилие хорошего строевого леса, непосред- ственно прилегающего к городу. Там же. С. 20.
7. Там же. С. 19.
8. Там же. С. 20.
9. Там же. С. 77.
10. Иркутск деревянный. Альбом-путеводитель / Фото И. Бержинского, текст Л. Басиной, А. Гаращен- ко, И. Калининой, Е. Ладейщиковой. Иркутск: Земля Иркутская, 2010. С. 11-12, 23.
11. Калинина И. В., Красная Н. Н. Указ. соч. С. 20.
12. Иркутск деревянный. Указ. соч. С. 11-12, 23.
13. Там же.
14. Калинина И. В., Красная Н. Н. Указ. соч. С. 21.
15. Там же. С. 77.
16. Барановский Е. Типология элементов декора фасадов и интерьеров иркутских домов // Земля Иркутская. 2002. No 2 (19). С. 4-6.
17. Калинина И. В., Красная Н. Н. Указ. соч. С. 81. 18. Там же. С. 30.
19. Подробнее см. статью: Зарубина Н. А., Меерович М. Г. «Сибирское барокко» в деревянной граж- данской архитектуре г. Иркутска XIX в.
20. Подробнее см. далее.
21. Калинина И. В., Красная Н. Н. Указ. соч. С. 30.
22. Там же. С. 92.
23. Иркутск деревянный. Указ. соч. С. 16.
24. Калинина И. В, Красная Н. Н. Указ. соч. С. 34.
25. Ожегов С. С. Типовое и повторное строительство в России в XVIII–XIX веках. 2-е изд., — М., 1987. — 224 с. C. 12-15.
26. Калинина И. В., Красная Н. Н. Указ. соч. С. 36-37. 27. Иркутск деревянный. Альбом-путеводитель / Фото И. Бержинского, текст Л. Басиной, А. Гаращенко, И. Калининой, Е. Ладейщиковой. Иркутск: ООО НПФ «Земля Иркутская». 2010. — 160 с., илл. С. 16, 18.
28. Павлюченкова Э. Г. Иркутск уходящий: о декоре деревянных и каменных домов. — Иркутск: Оттиск, 2008—70с.,илл.С.4.
29. Рыбаков Б. А. Язычество древней Руси. М.: На- ука, 1987. — 790 с.
30. Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М.: На- ука. 1994. — 610 с.
31. Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М.: На- ука. 1994. — 610 с.
32. Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княже- ства XII–XIII вв. М.: Наука, 1982. — 589 с.; Рыбаков Б. А. Язычество древней Руси. М.: Наука, 1987. — 790 с.; Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М.: На- ука. 1994. — 610 с.
33. Иркутск деревянный. Указ. соч., С. 11.
34. Матвеева А. А. Влияние культуры Востока на декоративное убранство гражданской архитектуры г. Иркутска начала XVIII — конца XIX в. Научно-исследовательская историко-теоретическая дипломная работа. Рук. Меерович М. Г., конс. Ладейщикова Е. Р. 2010. — 120 с. с илл. — рукопись.
35. Павлюченкова Э. Г. Указ. соч. C. 4.